Восторгаюсь очами донны

омим усталый дух тщетою мира,
Бежит агонии в небрежности греха,
Отторгнув тлен, как мёртвого кумира,
Взлетает птицей певчей над землёй,
Но, не обретши в небесах покой,
Свои порывы, как поэму, лира
Гармонии благоволит, в мечтах слегка
Лаская струны: то поэта вира.

Отторгнут братией он, изгнанный из рая,
И среди бесов чужд (как бы бастард),
И ни на что уже не уповая,
Бредёт по миру, глупости смеясь,
Той, что в одежды славы облачась,
Как будто рыцарем, что, даме угождая,
Употребил всю доблесть, но штандарт
Истлел в итоге, лишь легенды порождая.

Иссох травою дух и с прежней силой
Уже не может вздыбиться, и в том
Расположить к себе во взгляде милой
Чувств череду, что сердцу бьются в такт;
А если это всё, быть может, так
Задумано, и пропастью унылой
Зрится грядущее ему, но новый знак
Пророчит крах этой тщеты постылой.

Дорожкой лунною один над краем бездны
Дух воспарит, а после камнем вниз
Низвергнется, пленённый телом тесным,
Лишь для того, чтобы узреть тебя,
В твоих глазах читать, как ты, любя,
Принять сподобишься из уст поэта песню,
В которой ты, о донна, вся горя,
Узнаешь, что весь мир без страсти пресный.

И словно ветер, дух порывам отдан,
Бежит к устам — так сладостью томим,
Минуя реку Лета хладным бродом
И не вкусив от её тёмных вод
Забвения. А дальше — вечный грот
Рождения под синим небосводом:
Ради того, чтобы познать полёт
Любви твоей непознанным изводом.