Голубка Монсегюра

елует ветер горный кряж
Беспечной песней трубадура;
Она, как вечно юный страж,
Стоит твердыней Монсегюра.

Стоит твердыней Монсегюра,
В котором всё подобно сну,
Оставив фальшь, и над натурой
Вспорхнула в небо, в тишину.

Вспорхнула в небо, в тишину
Голубкой светлой, белокрылой,
Отрекшись вечности в плену,
Взамен познав источник силы.

Взамен познав источник силы,
Которой кротость есть порог,
Уснув в устах волшебной лиры,
Ласкает взгляд её тот слог.

Ласкает взгляд её тот слог,
Что Эсклармонда — сон невинный,
Благословила, так в росток
Любовь вмещает дух незримый.

Любовь вмещает дух незримый:
В слезах отверженных сатир
Тропою тайной, сказкой длинной
Звучит меж струн, целует мир.

Звучит меж струн, целует мир
В ажурной вязи строк нетленных,
В преданиях, но мстит им клир,
Воспев лишь то, что лживо-бренно.

Воспев лишь то, что лживо-бренно,
Благословляя смерть, и в раж
Вошла засим жестокость, с тленом
Раскрылся зевом горный кряж.

Раскрылся зевом горный кряж —
И страх в глазах застывшей черни:
Воздвигнут был великий страж,
Сокрыт престол холодной тенью.

Сокрыт престол холодной тенью,
Над твердью песнью трубадура
Голубкой, не познавшей тленья,
Звучит молитвой Монсегюра!