Евгений Язов

Дорогие друзья!

 

Творческое Объединение "Виноградарь", авторский проект Евгения Язова представляет вашему вниманию весьма онлайн концерт лютневой музыки "Сладкая меланхолия" в исполнении Андрея Чернышова!

Показать еще

Программа "Сладкая меланхолия" с первых нот позволит вам погрузиться в прекрасный мир музыки Джона Доуленда. Великий музыкант в свое время был назван современниками "великим меланхоликом”. Доуленд был известен как один из наиболее выдающихся композиторов эпохи позднего Возрождения. С музыкальными произведениями мог ознакомиться каждый желающий, прикоснуться к искусству было достаточно легко – книги с песнями композитора издавались большими тиражами в Англии, музыка Доуленда звучала на каждом шагу по всей Европе.

 

В рамках программы вы услышите песни и пьесы, написанные Доулендом специально для лютни в исполнении Андрея Чернышова. Отметим, что в этом году исполняется 460 лет со дня рождения Джона Доуленда.

 

Музыка “великого меланхолика” не похожа на другие мотивы – она не утрачивает своей значимости и ценности даже с прошествием долгого периода времени. Для того, чтобы понять и прочувствовать творчество, не нужно в точности знать исторический контекст и обладать идеальным музыкальным слухом. Смысл нотных композиций берет свое начало в истоках зарождения лютневых произведений и проходит через века уверенной линией, касаясь сердца и слуха каждого слушателя. Перед тем, как начать прослушивание, убедитесь, что вы готовы испытать весь спектр чувственных и эмоциональных переживаний – песни Доуленда действительно обладают редким даром создавать меланхоличное настроение. Музыка, написанная более 400 лет назад, все еще поражает своей красотой.

Оставить комментарий

У края мира, что цветущим садом
Когда-то был - а ныне сад увял, -
Где белый гриф сложил главу устало,
Где неба синь, так словно покрывало,
Сокрыло горы – наших душ причал.

 

Сомкнул поэт уста и смежил очи
Во снах своих стремился к той стране,
В которой день длиннее, ночь – короче,
И жизнь проста, и, будто между строчек,
Сияет вновь престол, как бы в огне.

 

Он в центре мира зрит лишь ту картину,
Творца десницею в начале всех начал;
Узрел он мать и поклонился сыну,  
Познал он Слово как Творца святыню
И обнаружил вечный свой причал.

Показать еще

Восток взрастил добро в своих пределах,
И он испил из чаши сей нектар,
Светило на ветвях любви поспело
И, словно плод святой, в тиши созрело,
И сделало моложе тех, кто стар.

 

На юге пик горы над миром сонным
Восстал из тверди. К небесам спеша,
С пика ручей спешил неугомонный,
Нёс звездный свет в прудах, толкая волны,
Насытив мир, что жизнь влачит греша.

 

На севере, вниз, под горой, долина,
Что в бархате лесов, во мраке сна
Бежит тропою бесконечно длинной
Среди болот к чертогам рифм старинных, -
В её утробе затаилась тьма.

 

Всё зло родилось западом степенным,
Что знает такт в свершенье черных дел.
И падший ангел здесь построил стены,
Они, как будто море в белой пене,
Учтиво зло творят и беспредел.

 

От корня мира видно ту картину,
Из корня оного растет незримый дуб – 
Титан во тьме, что гнёт могуче спину,
Души взрастив на листьях, в сем причину
Добра и зла – натуры крепкий зуб.

 

А как болит от знаний сих, страдает,
Даруя сию боль иным творцам,
И в слове вещем вновь они познают
Тропу к престолу, куда смертных не пускают -
Но лишь спасенных, что сродни глупцам.

 

Пиит наш пробудился очень скоро,
Познав в сем мире, что не должно знать;
Узрел он в чаше неприметной слово,
И слово родилось, и в сем остовом
Он укрепился, чтобы впредь не спать.

Томас Коул - Изгнание из Райского сада, 1827-1828

Оставить комментарий

Я лютневой песней омою ланиты слезами,
Коснусь меланхолии струн и в изгиб тростника
Ваш милый образ вплету, и согрею словами
Дыхание слога в том месте, где зреет строка.

 

Я, горечь вкушая из чаши любви окаянной,
Лишь памятью полон, прикрою устало глаза,
Душа побредёт по тропе баллад моих тайно
Туда, где в тумане изящная зреет лоза.

Показать еще

Вас в песнях найду и уста ваши ими омою,
Заплачу навзрыд, как плакать умеет дитя,
Затихну у ног ваших после: сражён красотою, –
Канцоной укрою вас нежной, скорбя и любя.

 

Смыкаясь с дыханием лёгким паваны беспечной,
Зефиром хмельным расчешу волос ваших шёлк,
И сло́жится одой бессмертной – мелодией вечной –
Ваш образ волшебный на перекрёстке дорог.

 

Всё ж, всякая песня имеет исход, но над миром
Летит её отзвук слезами далёких дождей.
И лютня умолкла, и вновь я бреду в мире сиром
Туда, где, быть может, вы станете музой моей.

Мелоццо да Форли – Музыцирующий ангел, 1479-80

Оставить комментарий

РАЗО

 

«Лютня — инструмент с полной и звучной гармонией, грациозный и трогательный. Но из-за сложности научиться хорошо на ней играть и редкого ее использования в концертах, она почти забыта, и я не думаю, что сейчас в Париже можно найти более трёх-четырёх почтенных старцев, играющих на этом инструменте. Я познакомился с одним из них в прошлом году, это — господин Фалько, старейшина секретарей Совета, который подтвердил, что осталось едва ли четверо лютнистов во всём Париже. Он пригласил меня к себе и, усадив в старинное кресло, сыграл на лютне пять или шесть пьес, не отводя от меня взгляда, исполненного грустной нежности, и, время от времени роняя слезу на свой инструмент…» (Титон дю Тийе «Французский Парнас», 1730-е гг.).


Кто ныне вкусит хрустальную влагу мелодий
В садах наших душ, что цвели, отзываясь тебе,
Сияли источником сласти — канцоной в судьбе
Твоей истонченной меж изумрудных угодий,
Где розы пасутся в неволе светлых рапсодий,
Где птицы свивают в ветвях пернатые вирши,
Лишь там слышен голос, что подобен волшбе,
Как будто б эдемские кущи становятся ближе,
И мы приближаемся к ним по сизой тропе?!

Показать еще

Кто свет истончит в хрусталь росистого лу̒га
Вещими снами, что солнцем весенним полны̒,
Канцонами дивными, может, в руках тишины,
Где строк трепетание, жажда, милого друга
Очи сияют, как звёзды, а строфам подпруга — 
Гармоний изысканных лад, улыбкой любви — 
Пиита рефрен, как душа, что не вменит вины 
За страсть безответную девы, когда визави
Соткал свои чувства в узор и в трепет струны?! 

 

Кто юности лик приметит на глади озёрной,
Вкусив её сладость, лобзая сочность канцон?
Быть может, лишь тот, кто однажды влюблён;
И многие ле̒та спустя всем покажется тёмной
Вся тайна катренов в поэзии нерукотворной
Тропою бежит меж алей, за черту городскую,
К ограде, в тот сад, где напевами ты окрылён,
Отринув тщету, чтоб оставить дорогу мирскую,
Услышать звучание песен ушедших времён?!

 

Кто ныне осветит дорогу во тьме этой белой,
Созвучием нежным вбирая затейливый строй,
В душах рождая плодами бескрайний покой,
А в этом покое в изящество строчки умелой
Внесёт тишину, а с ней, как девицею смелой,
Игривость пернатую ту, что под сенью дубрав
Изгонит безмерность уныния дерзкой рукой,
Чтоб после того, в гальярдах весёлых представ,
Посеять в сердцах цветы, что сокрыты росой?!

 

Нет лучше на свете другого лекарства от слёз,
Как струн трепетанье слогом ушедших преданий,
Как ласки речей, тишины и всенощных дерзаний,
В желанье отведать сласти несбыточных грёз,
Где смерть и любовь, где кровь (и это всерьёз)
С ручьём притекает, и так, чтоб ферулу питать
И тирсом строфы утвердить целование муз,
А ныне, что это? Кем может без музыки стать
Мир, где нарушен канцоны и лютни союз?!

William A. BREAKSPEARE (1855-1914)

Оставить комментарий

Фруктовый сад приютом душ созревших
Хранит мой дом в объятиях Зефира,
Здесь, на краю тщеты, от сего мира
Отторг меня он, вдруг взрастил как плод
На ветви хрупкой; так он скрыл под свод
Зелёных дланей, что ласкают лиру
Цветком природы, сонного сатира,
В нём просветляясь в гимнах от невзгод!

 

Взрасти баллады трубадуров уцелевших,
Мой сад! Там, под цветущей вишней,
Дремлет лачуга сирая, в ней лишним
Я стал для мира, но, сокрыв себя в напев,
Взрастил пиита, словно птицей подлетев
Ко слову, что изрек вначале Вышний,
Установив, кто горний, а кто нижний.
Певец же есть святое слово с сим распев!

Показать еще

В те времена, когда листвою облетевших
Пророчеств строки вязью нанесли
На камень, что из сил самой земли
В садах незримых смертным дав приюты,
И музы юные – бессмертных слогов путы,
Причину сласти в оный мир внесли;
«Загрей! О, Солнце!», - пели так они
И с дифирамбами, шли в ароматах руты!
  
Росы услад, сойдут в сей мир прозревших,
Где песнями исполнится весь свет,
Но тихо в сад вхожу, там ныне нет,
Что слышу я, что в гимнах древних звучно
Гармония кифар, в тон лире благозвучной
Поёт Загрею, сим ступают вслед.
По следу скрытому пройдёт поэт
А после в сад войдет вслед рифме тучной!

Генрих Семирадский - Оргия времён Тиберия на острове Капри, 1881

Оставить комментарий

(как в шотландской поэзии)

 

Тропою – в куще – неприметной,
Среди цветов, камней и трав,
Игрой росы в красе рассветной
Ручей показывал свой нрав.

 

То вспыхнет ярко-алым светом,
Вспенив кокетливо волну,
То вдруг угаснет в дланях лета,
Затихнет и уйдёт ко дну…

 

То в нежных травах заплетает
Косу изысканных канцон,
То буйством страсти закипает,
Как будто ревностью сражён.

Показать еще

Он за ограду в сад фруктовый
Стремится, но не одолеть
Ему большой стены дворцовой
И песнь любимой не пропеть.

 

В ограде лёгкой, как в тумане,
Ажуром рос оплетена, –
Взрастала роза, лёгкой дланью
Её хранила та стена.

 

Наш друг – ручей – то будто рыцарь –
Воздержан в промысле своём, –
То вновь стремится песней литься,
Бардам хмельным вторя во всём…

 

То плачет болью старых песен,
То засмеётся, как Амур, –
Ему весь свет неинтересен; 
Он часто одиноко-хмур.

 

Ведь роза в стенах этих крепких,
А кроме стен ограда есть,
К тому ж ограда в дланях цепких
Терновника, что знает честь.

 

Не дотянуться в струях лёгких
Ручью до розы, но любя
Он песням – сласти одиноких –
Здесь научает соловья.

 

И соловей, друг мой, ночами
Летит за стену, в дивный сад,
И песни льются в мир ручьями
И к розе росами летят.

Генри Райланд - Возвращение в неволю, 1920

Оставить комментарий

I

 

В убранстве юности, в объятиях Зефи́ра 
Во снах глубоких дева воспарила,
Вошла в мир грёз – так девственно-чиста, –
Смочив хмельной росой свои уста,
Взрастая в тленный мир изы́ском слога,
Бутоном нежным обретаясь в Боге;
И так, расцветши сладкой розой спелой,
В немилость впала у самой Венеры,
Ведь просиял на ложе солнечной красы
Бутон невинности под мантией росы.
Засим от ревности владычицы Кифе́ры
В садах и кущах краски стали серы…
В красе наследница богоподобных жён
(Храбрейший витязь ими побеждён),
Невинных нимф, что вечностью воспеты,
О тех, о ком льют слёзы строф поэты.
Есть много красоты, но, в сласти цепенея,
Поэты и певцы пред образом Психе́и
Забудут про Олимп – в забвении Венера, –
Вкусят опять любви, не ощущая меры!

Показать еще

II

 

Вот я вхожу в чертог, что светом лунным
Охвачен вновь. Я в грёзах вечно-юным
Бреду по залам мраморным, здесь мрак
Отторгнут бликами изящных колоннад,
Дори́ческих колонн возвысились стволы,
Порфи́ром выстланы узорчатым полы;
Вхожу я в спальню – в храм любви и сна,
Где грезит в шёлке тьмы любовь сама!
Здесь над постелью строф хранит Зефир
Ту, что собою вдохновляет целый мир,
И у постели милых нимф беспечный хор
Гармоний сладкозвучных вьют узор!
На лепестках её уст нежных спелость рос,
Очи волшебные взирают в бездну грёз!
Дышать красой, любить, – и кругом голова
Поэта чуткого! (Вновь кончились слова?).
Что ж, слаще всех труве́р воспел Психею:
Владычицу сердец владычицей своею
Посмел назвать бездумно вновь; сей час
Не может он отвесть влюблённых глаз!

 

III

 

Ах, вздох Зефира, что в объятиях мистерий,
Пропетых гением бессмертным Апуле́я,
Дыханье жизни за оградой грёз нетленных
Растил в розарии руками слуг смиренных;
Лобзал прибоем сладострастным пе́рси Геи,
Волной шептал вновь дифира́мб Психее,
Засим взыграл на крыльях чаек серебром
И скрыл невинность девы долгим сном.
Поэт проникся песней сей – в ней праздно, –
Лозою гимнов опьянил красы, и страстно
Восславлена в сём целомудренность была,
И в ней Волу́пия как сласть порождена!
О нежный юноша, послушай старость, это
Провиденье и мудрость гимном спетым;
О нежный юноша, познай любовный свет
И знай: Психеи никого прекрасней нет.
Она – есть жизнь, дыхание, в ней вечность,
Она – веселье, праздность и беспечность;
Она царит над удовольствиями – в радость
Её дары: невинность страсти в сладость!
   
IV

 

И так взирал поэт на ложе, где в томленье
Дремала де́вица и в грёзах утешенья
Себя хранила днём, чтобы познать Амура
В ночи слепой, где спят туманы хмуро.
Поэт чуть дышит, прозревает: жизнь сама
Его в мистерию влечёт – ах, к ложу сна, –
И манит свежестью любовных притязаний,
Не просит ни богатств, ни оправданий,
Лишь с благодатью щедрой жаждет быть,
Из чаши сей влюблённость пригубить
И не трезветь уже, во власти удовольствий
Психею лицезреть и быть здесь гостем;
Постигнуть истину, что тело – лишь постель,
Душа – Психея, та, что дремлет в ней;
Амур – влюблённость, этим сладострастье
Развеет скорбь и тем одарит счастьем.
Мой друг, поэт всё это явно должен знать,
Влюблённость пе́стовать и понимать,
Что тот, кто не способен сласть постигнуть,
В поэмах злым героем может сгинуть!

Генриетта Эмма Рэтклифф Рей - Психея перед троном Венеры

Оставить комментарий

Уважаемые зрители! 

 

Представляем вашем вниманию видеоклип на песню из музыкального альбома Евгения Язова "С той Стороны".

Показать еще

Одежда для съемок предоставлена Салоном Этнографической Одежды "Sary-Azman"

 

В видео использована песня "Король" из альбома Евгения Язова "С той Стороны".


Слова и музыка: Евгений Язов

 

Над клипом работали:
Режиссёр: Евгений Язов
Оператор-постановщик: Станислав Соболев
Монтаж: Станислав Соболев

Оставить комментарий

РАЗО

 

Почил я камнем и скалою, чтоб на лугах родиться в травах; почил растением, чтоб после оленем бегать своенравным; животным умер, чтоб проснуться вновь в человеческом обличье. Чего же мне страшиться ныне – не стал я меньше и ничтожней, рождаясь вновь и умирая, не стал ни старше, ни моложе. И человек стремится к смерти – душа бежит всю жизнь от тела, но только для того, чтоб после взмыть белокрылой птицей в небо; и познавая в переменах, стремясь всегда к чертогам Бога, мы, новый опыт получая, должны идти куда-то дальше. Чтобы купаться в водах жизни, её вкушая и не зная, что есть юдо́ль природы смерти… Лишь в водах жизни каплей та́я, смываем смертную натуру, чтобы прийти к уничтоженью тлетворной, бренной жизни плоти, к благоуханью созреванья, – великолепью обращенья!

 

Я не стремлюсь быть милым всем,
Искать похвал и ждать награды,
Быть в славе вечной, вместе с тем
Любовь возжаждать как оплату…
Вот ленник муз, причастник снов,
Возросший на ветвях мотетом,
Пряным цветком за гранью слов,
Не обличённый высшим светом.  

Показать еще

Насытить страсть уж не стремлюсь,
Мне безразличны дифирамбы,
В мирской тщете взрастить боюсь
Сердце своё ветхим эстампом
Вот, безразличный к службе, всё ж
В свите Орфея верным стражем,
Отторгнув фальшь - мирскую ложь, -
Предстал поэм высоким кряжем.

 

Я не стремлюсь быть в тех сластях,
Что так желанны в мире сиром,
Мне лень грешить в иных страстях: 
Я здесь блуждаю пилигримом… 
Вот в сотнях формах смыслом был,
Явился, чтобы вновь стать тенью; 
В ветвях канцон вновь гнёзда свил,
Прозрев, - лишь в этом утешенье.

Franc Kavčič - Prvi čolnar

Оставить комментарий