ри ворона дремлют на ветви сосны –
Предвестники смерти, посланники тьмы;
Привёл лютый голод их мрачной тропой
Над полем сражений в горнило войны.

Гремели здесь битвы – а ныне покой,
Долина, как чаша, полна здесь тоской.

Три ворона мрачно на тверди сосны
Спустились с небес, словно б сажа – черны;
Как хладен их грай и речей тёмных строй,
Не знавшие вин, словно мёртвые сны.

Как призраки, зло говоря меж собой,
Жаждали плоти, что спит под горой. 

В их грае услышать вопрос можем мы –
Так бездною вечной звучит, словно б сны:
«Куда мы летим? Что влечёт вновь и вновь?
Куда мы стремимся из царствия тьмы?».

«Смерть нас прокормит, и ты изготовь. 
Зовёт нас к себе здесь пролитая кровь.

Спешим мы туда, где бездыханный спит
Герой, что почил здесь. Щитом он прикрыт,
Но всё ж можно видеть: там псы возлежат
В ногах и не знают, что витязь убит.

Те псы днём и ночью труп сей сторожат, –
Спешим мы туда, ох, пернатый мой брат».

Так ворон ответствовал брату: «Заслон, 
Вглядись: сокола стерегут смертный сон;
Так те сокола, друг пернатый, мой брат,
Нас не подпустят, хоть мёртвый уж он.    

Всё реют над ним и границы хранят
Над долом, где витязи гордые спят».

Третий сказал – его мудрость, как тьма:
«Взгляните ж вы, братья, льёт дева одна
Поток горьких слёз, склонилась над ним,
Но всё ж не прервать ей вечного сна. 

Ах, девица прекрасная – милой была;
Любовь их очистила смерть до бела.

На берег морской так в печали несёт
Почившего, тут в землю с плачем кладёт,
Хоронит любимого, сим свет застит тьма,
И боль эта в сердце нежном взрастёт.

Для неё, молодой, не наступит весна,
Ведь она вечным сном засыпает сама».

Так три ворона враз улетели ни с чем
И нет слов, чтоб сказать, увы, нету поэм,
Чтобы выразить истину – выше всех слов, –
В молитве немой отыскать свой Эдем.    

Ниспошли же вам Бог таких соколов,
Вот такую жену и таких верных псов.