Edward John Poynter (1836-1919). The Fortune Teller, 1877
П
ифий кара - ядовитые уста, украшение дельфийского трипода;
От Пифона гарь, и неспроста входит царь под храмовые своды,
Где играют тени и костра
Плавят языки остов породы.

Хмарь и яды источает змей - пифий правда от остовов мира,
Царь пал ниц у храмовых дверей, слышит песнь, что рождает лира.
В песне той, как в шорохе ветвей,
Дремлют голоса иного мира.

У источника Касталии приют лире той и гимнам безутешным,
Что устами муз любовь поют, даровав свой свет поэтам грешным,
Что как дети под луной живут,
Но питаемы источником нездешним.

Здесь оракула холодные уста изрекают горьким перекатом -
Внемлет царь, а на глазах роса, что когда-то ждёт его расплата,
В коей воля Бога, как гроза,
В душах отворяет пламень ада.

Он - владыка, но земной предел установлен всякому творенью,
Каждому дорога, но удел всех когда-то обратиться тенью.
Кто-то спел, а кто-то не успел,
Отдаваясь тленью и горенью.

Я к источнику Касталии прильну, утоляя жажду, откровенно
То, что суждено, как есть приму, музыкой утешившись смиренно.
В этой музыке я искуплю вину
И к Орфею устремлюсь степенно.

Пусть цари страшатся! Что по мне пифий кара, коль свирель сатира
Создала меня, и в тишине музой мне моя святая лира?!
Не гореть мне в царственном огне,
А парить мне в облаках эфира.