Sandro Botticelli (1445-1510). Весна, 1482
I
Б
ывает так, что, как во сне,
Приходят образы ко мне.
Пусть нету смысла в них, но всё же,
Когда я возлежу на ложе,
То слышу, как по тропам сна,
Когда восходит вновь луна,
Идут неспешно в тишине
Герои древности во сне.

Меж них нет воинов и святых,
Нет и владык, нет и простых
Селян, что скот в лугах пасут…
Пииты лишь ко мне идут.
В их песни судьбы вплетены
И воинов, и святых, из тьмы
Владыки смотрят на меня,
Селяне в них при свете дня.

Их судьбы рифмою простой
Вплетаю лёгкою рукой
В свои напевы, вторя тем,
Кто был певцом, а ныне нем.
Дела их ныне знаем мы
Лишь из преданий старины,
Лишь из поэм и тех баллад,
Что в песнях ветхих тихо спят.

Я снова задремал в ночи
При свете словно бы свечи,
В тумане вновь идут ко мне
Кто пешим, кто-то на коне.
Певцов забытых тени вновь,
Воспламеняя в жилах кровь,
Услышал я, как песнь воспел,
Пиит, ему я вновь подпел.
II
В
ночи идёт жестокий бой,
Здесь в гневе берег бьёт прибой,
И, словно рыцари в броне,
Скалы склонились при луне.
Не ведают пощады воды,
Ведь такова уж их природа,
Чтоб тверди скал в песок стереть,
А после родником запеть.

Так и Гильом, отважный муж,
В сражениях силён и дюж
Был, но когда, устав от битв,
Он брал цитоль после молитв,
То юных дев он пел красы,
И, словно жемчуга росы,
Лились напевы над землёй,
Как родниковою водой.

Граф Пуатье, как говорят,
Был куртуазен, но твердят,
Что был обманщиком девиц,
Но в щедрости не знал границ.
Та щедрость так же, как талант,
Из мужа создала бриллиант,
Пусть власть была его слаба,
Но слава не о том была.

Он первым трубадуром был
И славу песнями добыл,
Весёлый нрав и пылка страсть
Не дала Пуатье пропасть.
Пусть сарацины бьют в набат,
Пусть злобно косится аббат,
Но льёт канцон незримый шёлк
На струны он, в том зная толк.
III
М
не снятся сны о тех мужах,
Что не познали Божий страх,
Не воины, не монахи… нет,
А те, кого не знает свет,
Поскольку создан мир для тех,
Кто в силе иль не знает грех,
А трубадуры знают лишь
Любовь в садах, где гладь да тишь.

Они блуждали там, в садах,
А ныне там лежит их прах,
Питает прах их жир земли,
На ней деревья расцвели,
Плоды дав тем, кто после бурь
Узрел небесную лазурь,
Чья память сохраняет свет,
Кто молод был, а ныне сед.

Прошли века, преданьем став,
Пред нами песнями представ,
Сокрыв героев в свет баллад,
Взрастив из душ их дивный сад,
Где каждый плод строфу хранит,
На каждой ветви спит пиит,
Как птица райская, что вьёт
Ткань бытия и жизнь даёт.

И первым был средь прочих птиц
Щедрый певец красы девиц —
Граф Пуатье — ему пою
В саду, где юной порослью стою.
Я не родил ещё плодов,
Но сад поэзии — мой кров,
В котором мне дано взрасти
И в сердце мудрость обрести.