Д
оверил я пергаменту легенды,
Героев кровью знаки начертав
И странствиями духа пропитав
Ту киноварь, что прочит мне победы.
Как лебедь белый домогался Леды,
Так я стремился к изыску строфы,
Изящно заплетая тень со светом,
Вплетая в них легко твои красы.
Впился мой взгляд в их девственную стать –
В любовь мою, источник вожделенья,
И нет, о, донна, ни на миг сомненья,
Что ты – есть ангел! Позволь предстать
Пред твои очи, что даруют благодать,
Позволь слезами оросить ланиты,
Когда б дерзнул я о тебе мечтать
В строках поэм, что хмелем чувств увиты.
В метаниях своих вкусил любовь,
Как солнце юное вкушает рос отраду,
В туман их обратив и ту прохладу,
Рассеяв в небесах, а после вновь
Низвергнет влагою в сады! Поэта кровь
В метаниях так пенится, вскипает
В купели сердца! Такова любовь –
В ней счастье место горю уступает!
Твой образ, донна, неприступен, но…
Живописую я его легендой древней,
Кровью героев, муками меж терний,
Что охмелить способны, как вино,
Родить свет солнца, где всегда темно,
Где лишь герой достоин будет видеть
Твои красы, но им, увы, дано
Сгубить ничтожных, научая ненавидеть!
Ах, что же я, в любви своей забывшись,
К устам твоим в мечтах своих припав
И все приличия через сие поправ,
В грехе своём никак не повинившись,
Украв цветок из сада и лишившись
Всех положений при святом дворе
И отпущения всех вин, в любви родившись,
Как будто при смерти, когда я при тебе!
Не поднимаю глаз: зачем мне очи?
Или чтоб видеть, как холодный взгляд
Твой режет сердце мне, уста ж как яд –
Терзают душу и погибель мне пророчат
И боль отказа её тверди точат…
Забвению предал в своих строфах
Героев древности. Глубокой ночью
Только тебе пою, иное – прах!
Когда-то славу я воспел героям,
Но ныне от героев только кровь
В моих поэмах. Ты ж, моя любовь,
И днём и ночью не даёшь покоя
Душе, меня низвергнув в сан изгоя.
Вся моя слава и природный дар –
Тебе одной – и слёзы, что росою
Лишь разжигают сих страстей пожар.
Когда б снискал покоя я и мира
Душе своей, воспев героев стать,
Их мужеству и славе, что искать
Стремились все они… Так спела б лира!
А может, пил бы жадно из потира
Вино сладчайшее поэм – награду муз,
Им служат менестрели, коим вирой
Сбросить с себя любви тяжёлый груз.
Но ты, о, донна, глаз моих тепло,
Меж муз танцующих я вижу лишь тебя,
И моё сердце, словно б из огня,
И мукой ласка мне, и горечью вино,
В мечтах своих я вижу лишь одно –
Как ты в любви своей спешишь ко мне
(Как бы тебе совсем не всё равно), –
Но это всё я вижу лишь во сне.
Героев кровью знаки начертав
И странствиями духа пропитав
Ту киноварь, что прочит мне победы.
Как лебедь белый домогался Леды,
Так я стремился к изыску строфы,
Изящно заплетая тень со светом,
Вплетая в них легко твои красы.
Впился мой взгляд в их девственную стать –
В любовь мою, источник вожделенья,
И нет, о, донна, ни на миг сомненья,
Что ты – есть ангел! Позволь предстать
Пред твои очи, что даруют благодать,
Позволь слезами оросить ланиты,
Когда б дерзнул я о тебе мечтать
В строках поэм, что хмелем чувств увиты.
В метаниях своих вкусил любовь,
Как солнце юное вкушает рос отраду,
В туман их обратив и ту прохладу,
Рассеяв в небесах, а после вновь
Низвергнет влагою в сады! Поэта кровь
В метаниях так пенится, вскипает
В купели сердца! Такова любовь –
В ней счастье место горю уступает!
Твой образ, донна, неприступен, но…
Живописую я его легендой древней,
Кровью героев, муками меж терний,
Что охмелить способны, как вино,
Родить свет солнца, где всегда темно,
Где лишь герой достоин будет видеть
Твои красы, но им, увы, дано
Сгубить ничтожных, научая ненавидеть!
Ах, что же я, в любви своей забывшись,
К устам твоим в мечтах своих припав
И все приличия через сие поправ,
В грехе своём никак не повинившись,
Украв цветок из сада и лишившись
Всех положений при святом дворе
И отпущения всех вин, в любви родившись,
Как будто при смерти, когда я при тебе!
Не поднимаю глаз: зачем мне очи?
Или чтоб видеть, как холодный взгляд
Твой режет сердце мне, уста ж как яд –
Терзают душу и погибель мне пророчат
И боль отказа её тверди точат…
Забвению предал в своих строфах
Героев древности. Глубокой ночью
Только тебе пою, иное – прах!
Когда-то славу я воспел героям,
Но ныне от героев только кровь
В моих поэмах. Ты ж, моя любовь,
И днём и ночью не даёшь покоя
Душе, меня низвергнув в сан изгоя.
Вся моя слава и природный дар –
Тебе одной – и слёзы, что росою
Лишь разжигают сих страстей пожар.
Когда б снискал покоя я и мира
Душе своей, воспев героев стать,
Их мужеству и славе, что искать
Стремились все они… Так спела б лира!
А может, пил бы жадно из потира
Вино сладчайшее поэм – награду муз,
Им служат менестрели, коим вирой
Сбросить с себя любви тяжёлый груз.
Но ты, о, донна, глаз моих тепло,
Меж муз танцующих я вижу лишь тебя,
И моё сердце, словно б из огня,
И мукой ласка мне, и горечью вино,
В мечтах своих я вижу лишь одно –
Как ты в любви своей спешишь ко мне
(Как бы тебе совсем не всё равно), –
Но это всё я вижу лишь во сне.
