Gvalch’ca
Д
уша томится в башни жизни сирой,
Вкусив забвения из чаши пустоты,
Исполнена очей, и нет уж чистоты,
Коей жила до жизни. Словно миррой
Привлечена во плоть, так и цветы
Взросли розарием – в них красоты
Мираж, что осквернён земною силой!
Кровавой жатвою по миру растекаясь,
Бастардом песен трубадуров тех,
Что вирши заплетают, и для всех
Они непостижимы… Всё ж сплетаясь
Промеж собой, даны не для потех,
Но в них предания – они как стерх
Летят, девичьими слезами изливаясь.
Отторгнув душу, словно дщерь, король,
Изгнавший, не познав отцовства –
Так красотой он породил уродство,
И знак сей платой стал за страх и боль.
В унынии находим мы господство
Боли души и страха – это сродство
Дано нам: нам дано играть тьмы роль.
Нет места в сердце юном для Амура,
Но всё ж во имя царства своего,
Венцом союза скрыто юное чело –
Король в печали, ходит вечно хмуро,
И нет весёлости, увы, в устах его,
И взор потуплен, и вокруг темно,
От своих дум любовных он понурый.
И всё ж соколица была во браке том,
Рождённая, как зло. И демон ада
Вошёл под сень изысканного сада,
Так, его голос здесь звучал как стон.
Но гнал король, и солнечного града
Не смел сей демон своим гладом
Вобрать в себя столицы вечный трон.
Всё ж затаился демон, так чтоб после
Весь мир в крови горячей утопить,
Из чаши смерти боль отца испить,
Заняв сей трон, поставив бездну возле,
Оскалом злобным жажду утолить,
Невинной крови чашей мести пить
И смерть приять, смочив в геенне вёсла.
«Вы примите смерть лютую в убранстве
Моих потомков…», - демон говорил,
В тот час, когда костёр ещё дымил
И пламень не сорвал сей призрак власти.
«Я вашей крови вдосталь уж испил,
И душ невинных я без счёта загубил,
За смерть мою вам будут впредь напасти.»
Вот так душа, в объятьях тлена мира
Подёрнутая скверною плотской,
Заражена, увы, духовной тьмой,
Скитаясь, словно нищий, в ризе сирой,
Бунтует злобно, всё же красотой
Своей блистая, как цветы росой
Блистают, сдобренные песней лиры!..
Так вот, внемли же, отрок, трубадуру,
Что еле слышно шепчет в тишине
Поэму, в коей власть вовек в огне,
Крови, пожарищах, так сирые, понуро,
Души бредут печальные во тьме,
И не способные покаяться, в вине
Своей находят утешенье зло и хмуро.
Расчисти, отрок, путь! Святой тропою
Ты душу юную, мятежную, веди,
Постигни вечное и разум огради
Питать грехи великой злобы кровью,
Вновь ты грехи прости и пощади,
Тех, кто жесток, оставь и возлюби
Тропу тиши среди невзгод и скорбей.
Вкусив забвения из чаши пустоты,
Исполнена очей, и нет уж чистоты,
Коей жила до жизни. Словно миррой
Привлечена во плоть, так и цветы
Взросли розарием – в них красоты
Мираж, что осквернён земною силой!
Кровавой жатвою по миру растекаясь,
Бастардом песен трубадуров тех,
Что вирши заплетают, и для всех
Они непостижимы… Всё ж сплетаясь
Промеж собой, даны не для потех,
Но в них предания – они как стерх
Летят, девичьими слезами изливаясь.
Отторгнув душу, словно дщерь, король,
Изгнавший, не познав отцовства –
Так красотой он породил уродство,
И знак сей платой стал за страх и боль.
В унынии находим мы господство
Боли души и страха – это сродство
Дано нам: нам дано играть тьмы роль.
Нет места в сердце юном для Амура,
Но всё ж во имя царства своего,
Венцом союза скрыто юное чело –
Король в печали, ходит вечно хмуро,
И нет весёлости, увы, в устах его,
И взор потуплен, и вокруг темно,
От своих дум любовных он понурый.
И всё ж соколица была во браке том,
Рождённая, как зло. И демон ада
Вошёл под сень изысканного сада,
Так, его голос здесь звучал как стон.
Но гнал король, и солнечного града
Не смел сей демон своим гладом
Вобрать в себя столицы вечный трон.
Всё ж затаился демон, так чтоб после
Весь мир в крови горячей утопить,
Из чаши смерти боль отца испить,
Заняв сей трон, поставив бездну возле,
Оскалом злобным жажду утолить,
Невинной крови чашей мести пить
И смерть приять, смочив в геенне вёсла.
«Вы примите смерть лютую в убранстве
Моих потомков…», - демон говорил,
В тот час, когда костёр ещё дымил
И пламень не сорвал сей призрак власти.
«Я вашей крови вдосталь уж испил,
И душ невинных я без счёта загубил,
За смерть мою вам будут впредь напасти.»
Вот так душа, в объятьях тлена мира
Подёрнутая скверною плотской,
Заражена, увы, духовной тьмой,
Скитаясь, словно нищий, в ризе сирой,
Бунтует злобно, всё же красотой
Своей блистая, как цветы росой
Блистают, сдобренные песней лиры!..
Так вот, внемли же, отрок, трубадуру,
Что еле слышно шепчет в тишине
Поэму, в коей власть вовек в огне,
Крови, пожарищах, так сирые, понуро,
Души бредут печальные во тьме,
И не способные покаяться, в вине
Своей находят утешенье зло и хмуро.
Расчисти, отрок, путь! Святой тропою
Ты душу юную, мятежную, веди,
Постигни вечное и разум огради
Питать грехи великой злобы кровью,
Вновь ты грехи прости и пощади,
Тех, кто жесток, оставь и возлюби
Тропу тиши среди невзгод и скорбей.
