Официальный творческий ресурс
Автора Евгения Язова

(trobar clus)

Истекала слеза по лани̒там изысканных строк,
Истончалась душа, строки те заплетая в канцоны,
Словно тонкой вуалью, музыка лёгким поклоном
В менуэ̒т увлекала их — ткала истомою слог.

Растекалась по саду, как патока, юность любви,
Что смущённая дева в кротости первых признаний, —
Так лобза̒л трубадур строф уста и своих притязаний
Не скрывал, а шептал: «Пощади! О, пощади!».

Тонкость талии строк обвивали напевы плющом,
Охмелев от лозы, влюблённо стремились к объятьям,
Будто болен юнец, поражённый могучим проклятьем,
От любви изнывая, слагая канцону, как стон.

Кто же со̒здал тебя, трепет вздоха, тихим «нельзя»,
Поцелуем преступным за спинами строгих запретов?
В них невинность греха, и сокрытая в строфах поэтов
Сласть восторга на струнах — боли душевной стезя.

Убоялись они сие чувство признаньем попрать,
Осквернить устрашились причастие к сей красоте,
Речь ведут о любви, но, как есть, говорят всё не те,
Ибо и̒стое чувство должно в тишине пребывать.

С лёгким флёром в саду цветов ароматы парят
По-над твердию строгости той, что не ве̒мит услады,
Но Амура весёлость с беспечностью рушит преграды,
Красноречием вздоха вкушая сладости яд!

И опять истончимся, над миром опять воспарим,
Дабы память вернуть и запеть в строфе Вентадо̒рна
Звенящий хрусталь родников, и склониться покорно
У ног юной музы, как в храме седой пилигрим.

Брат любезный, вкушая из чаши учтивости сон,
Ты пройди сквозь туман, сокрытый от мира завесой,
По незримой тропе к горе, что подня̒лась над лесом,
Только там ты отыщешь Амура весёлого трон!

РАЗО

Сказочная история Фальки, рассказанная паном  Сапковским, столь же печальна и сложна, как и поучительна, в той же степени, как печальна и сложна жизнь души в тенётах плоти.

Душа томится в башне жизни сирой,
Вкусив забвение из чаши пустоты,
Исполнена очей, и нет уж чистоты,
Коей жила до жизни. Словно миррой
Привлечена во плоть, так и цветы
Взросли розарием – в них красоты
Мираж, что осквернён земною силой!

Кровавой жатвою по миру растекаясь,
Бастардом песен трубадуров тех,
Что вирши заплетают, и для всех
Они непостижимы… Всё ж сплетаясь
Промеж собой, даны не для потех,
Но в них предания – они как стерх
Летят, девичьими слезами изливаясь.

Отторгнув душу, словно дщерь, король,
Изгнавший, не познав отцовства –
Так красотой он породил уродство,
И знак сей платой стал за страх и боль.
В унынии находим мы господство
Боли души и страха – это сродство
Дано нам - нам дано играть тьмы роль.

Нет места в сердце юном для Амура,
Но всё ж во имя царства своего
Венцом союза скрыто юное чело –
Король в печали, ходит вечно хмуро,
И нет весёлости, увы, в устах его,
И взор потуплен, и вокруг темно,
От своих дум любовных он понурый.

И всё ж соко̒лица была во браке том
Рождённая как зло. И демон ада
Вошёл под сень изысканного сада,
Так, его голос здесь звучал как стон.
Но гнал король из солнечного града:
Не смел сей демон своим гладом
Вобрать в себя столицы вечный трон.

Всё ж затаился демон так, чтоб после
Весь мир в крови́ горячей утопить,
Из чаши смерти боль отца испить,
Заняв сей трон, поставив бездну возле,
Оскалом злобным жажду утолить,
Невинной крови чашей мести пить
И смерть приять, смочив в геенне вёсла.

«Вы примите смерть лютую в убранстве
Моих потомков…» - демон говорил
В тот час, когда костёр ещё дымил,
И пламень не сорвал сей призрак власти.
«Я вашей крови вдосталь уж испил,
И душ невинных я без счёта загубил,
За смерть мою вам будут впредь напасти».

Вот так душа, в объятьях тлена мира
Подёрнутая скверною плотско́й,
Заражена, увы, духовной тьмой,
Скитаясь, словно нищий, в ризе сирой.
Бунтует злобно, всё же красотой
Своей блистая, как цветы росой
Блистают, сдобренные песней лиры!..

Так вот, внемли́ же отрок трубадуру,
Что еле слышно шепчет в тишине
Поэму, в коей власть вовек в огне,
Крови, пожарищах, так сирые понуро
Души бредут печальные во тьме
И неспособные покаяться, в вине
Своей находят утешенье зло и хмуро.

Расчисти, отрок, путь! Святой тропою
Ты душу юную, мятежную веди,
Постигни вечное и разум огради
Питать грехи великой злобы кровью,
Вновь ты грехи прости и пощади
Тех, кто жесток, оставь и возлюби
Тропу тиши среди невзгод и скорбей.

Дорогие друзья!

Вышел IX сборник литературного проекта «Современникъ» с участием произведений Автора Евгения Язова; в него вошли новые, ранее не опубликованные стихотворения: «Canso», «Гуляю в саду, вспоминая первых поэтов», «Дифирамб восхищенных», «Друг куртуазности», «К. Л.», «Любовные терзанья», «Ода творцам слога», «Чаша корбеника».

Новые стихотворения Автора обращены к темам творчества, рождению поэтических строк, вдохновению и особой роли поэта; в них есть воззвания к великим поэтам прошлого, вплетаются в текст образы, ставшие классическими. Но при этом сохраняется уникальность и новизна, загадочность и красота изящно и с любовью свитых строк.

Главная миссия проекта «Современникъ» — в публикации авторов, самостоятельно распространяющих свое творчество в сети интернет. О каждом из них подготовлена информационная страница, настраивающая читателя на нюансы творчества, мотивы, взгляды и убеждения авторов. Это — важный этап для понимания стихотворений.

В проекте участвуют не только мастера слова, но и молодые авторы. У поэтов есть возможность познакомиться с творчеством коллег по перу, у новичков — найти для себя наставника. Такой взаимообмен поддерживает и питает творческую среду, дает возможность побыть в кругу единомышленников.

РАЗО

«Лютня — инструмент с полной и звучной гармонией, грациозный и трогательный. Но из-за сложности научиться хорошо на ней играть и редкого ее использования в концертах, она почти забыта, и я не думаю, что сейчас в Париже можно найти более трёх-четырёх почтенных старцев, играющих на этом инструменте. Я познакомился с одним из них в прошлом году, это — господин Фалько, старейшина секретарей Совета, который подтвердил, что осталось едва ли четверо лютнистов во всём Париже. Он пригласил меня к себе и, усадив в старинное кресло, сыграл на лютне пять или шесть пьес, не отводя от меня взгляда, исполненного грустной нежности, и, время от времени роняя слезу на свой инструмент…» (Титон дю Тийе «Французский Парнас», 1730-е гг.).

ЛЮТНЯ

Кто ныне вкусит хрустальную влагу мелодий
В садах наших душ, что цвели, отзываясь тебе,
Сияли источником сласти — канцоной в судьбе
Твоей истонченной меж изумрудных угодий,
Где розы пасутся в неволе светлых рапсодий,
Где птицы свивают в ветвях пернатые вирши,
Лишь там слышен голос, что подобен волшбе,
Как будто б эдемские кущи становятся ближе,
И мы приближаемся к ним по сизой тропе?!

Кто свет истончит в хрусталь росистого лу̒га
Вещими снами, что солнцем весенним полны̒,
Канцонами дивными, может, в руках тишины,
Где строк трепетание, жажда, милого друга
Очи сияют, как звёзды, а строфам подпруга —
Гармоний изысканных лад, улыбкой любви —
Пиита рефрен, как душа, что не вменит вины
За страсть безответную девы, когда визави
Соткал свои чувства в узор и в трепет струны?!

Кто юности лик приметит на глади озёрной,
Вкусив её сладость, лобзая сочность канцон?
Быть может, лишь тот, кто однажды влюблён;
И многие ле̒та спустя всем покажется тёмной
Вся тайна катренов в поэзии нерукотворной
Тропою бежит меж алей, за черту городскую,
К ограде, в тот сад, где напевами ты окрылён,
Отринув тщету, чтоб оставить дорогу мирскую,
Услышать звучание песен ушедших времён?!

Кто ныне осветит дорогу во тьме этой белой,
Созвучием нежным вбирая затейливый строй,
В душах рождая плодами бескрайний покой,
А в этом покое в изящество строчки умелой
Внесёт тишину, а с ней, как девицею смелой,
Игривость пернатую ту, что под сенью дубрав
Изгонит безмерность уныния дерзкой рукой,
Чтоб после того, в гальярдах весёлых представ,
Посеять в сердцах цветы, что сокрыты росой?!

Нет лучше на свете другого лекарства от слёз,
Как струн трепетанье слогом ушедших преданий,
Как ласки речей, тишины и всенощных дерзаний,
В желанье отведать сласти несбыточных грёз,
Где смерть и любовь, где кровь (и это всерьёз)
С ручьём притекает, и так, чтоб ферулу питать
И тирсом строфы утвердить целование муз,
А ныне, что это? Кем может без музыки стать
Мир, где нарушен канцоны и лютни союз?!

(Песня или «Путанный дифирамб «вертишейке»)

Истончённый любовью до хрупкой капе̒ли,
Где искусство Амура сокрыто оградой,
Льются слёзы небес, чтоб под ними созрели
Розы юные в тайнах запретного сада,
Где, в изгиб реверанса вплетаясь, услада
Шепчет отзвуком нежным весеннего лада!

Испещрённый страданием, что прорастает
В виршах искусных любовью незримой,
Но, отторгнув вновь трепет пиита, не знает
Холодная донна, оставшись невинной,
Где же сад дифирамб разрастается дивный,
А ведёт в этот сад сласть канцоны старинной!

Неозвученной рифмой, шелка̒ми по струнам
Убегает тропинка к цветущим полянам,
К цветникам в пастора̒лях пастушек, и юным
Порождён этот мир созвучием пряным,
Где катре̒ны сойдутся в стремлении тайном,
Что воспел Маркабрю̒н в изы̒ске хрустальном!

Голубыми вьюнками в садах безмятежных
Так свиваются строки лозою хмельною,
Что очистятся души от помыслов грешных
И падшие смогут под твердью земною,
Где им быть суждено, не обретшим покоя —
Всё ж возвысит их в помыслах слово святое!

Алете̒йя взросла в скрытых смыслах и птицей
Вознеслась в небеса незримой тропинкой,
Вязью в сласти канцон возродилась девицей,
В мир вошла, где любовь имеет горчинку,
Где пастушка, бездумно срезав, в корзинку
Бросит нежный цветок, что прозвался Иинга.

Веселья сад сокрыл меня от мира,
А лунный свет навеял тихий сон,
В котором, словно травы влагу лира,
Впитал строки изящной перезвон,
И вот уж я опять в сей сад влюблён,
Где забывается тщета навек,
И, словно нимфы юной лёгкий стон,
Поэма льётся, замедляя бег.

Зефиром стих я у корней дубовых,
Где на ветвях в сиянии луны
Души висят на ветошах пунцовых,
Как будто сочные, созревшие плоды.
Сей дуб склонился кротко у воды,
Чтобы узрел то таинство поэт,
Как падают с ветвей, созрев, плоды,
Являясь в мир, дабы узреть рассвет.

Родившись в мир, в забвении прибудут
Те души, что, избрав приют судьбы,
Однажды свой исток в момент забудут,
Посеяв зерна, ждут до молотьбы
Так, как отде̒лят под ударами судьбы
Их от телес (ну, что за шутка злая):
Восстанут вольными вчерашние рабы,
Вернутся в рай, кто изгнан был из рая!

Но есть и те, среди рождённых в мире,
Кто память сохранил, не растерял:
Он помнит, как звучал в мотиве лиры
Сад праздности — бездомных душ причал,
И только он, родившись, песней стал,
Явился, чтоб в момент прозреть,
В трудах весёлых, в радости предстал,
Дабы бессмертия мгновение узреть…

Пройдоха-трубадур оставил след
Изящным слогом в сердце милой донны;
Был наш певец в саду, а ныне нет:
Ушел, отвесив, вежливо поклоны.
И вот: девица ждёт, но только стоном
Ей отвечает ветер; так звучал
Голос поэта, что прослыл влюблённым,
А как влюбилась дама, замолчал!

(Монсальват – уготован!)

Любви источник вдохновенно
Сокрыл пещеры темный свод,
Кипит поэмы гребнем пенным,
Несёт её сквозь тайный грот
К той, что подняла небосвод
На свои плечи в белом камне;
К той, что восторженно поёт,
В сердце своём сокрывши тайну.

Она взросла меж гор, в лесах,
Не зная королевской власти,
Лишь те, кто попирает страх,
Достойны были того счастья,
Во всякой буре и ненастье
Восславить песней твердь её,
Отвергнув тлен, отторгнув страсти,
Забвению предав быльё.

Её в объятьях Корбин страстно
(Что был воспет строфой хмельной,
В ручье, рождённой не напрасно,
Во имя миссии святой),
Объял, от тщет создав покой
Рукою твердой Титурэля,
Чтобы сокрылся светоч Той,
Что образ истинный узрела.

Труды отринув, смежив очи,
«Познавший» зрит тропу меж рос,
Что, облачившись в ризы ночи,
Спешит катренами, и слёз
Ему не выплакать средь роз,
Где меж садов его Фортуна,
Сокрывши так, в пределах грёз,
Почить оставила на струнах.

А кто, Кретьен иль Эшенбах,
Способны разбудить пиита,
Что, навсегда утратив страх,
Даже в тот час, как кровь пролита
И жизнь вовеки не изжита,
Почить изволил между строк,
А вместе с ним, навеки, свита
Обречена влачить свой рок?

Он не король, но был прославлен,
Не свят он, но лежит без сил,
Он каждый день вновь обезглавлен,
Во имя тех, кто прежде жил,
И вновь, и вновь ему служил,
Войдя за стены тверди горной,
Где Мэлори встречал его,
Чтобы твердыне быть покорным.

(Во имя короля сего!)

Ты не найдёшь тропы, скиталец,
Что пениться строкой в веках,
Той, что хранит в себе страдалец,
Вином, что вызрело в мехах,
Ведь прежде, чем отторгнуть страх,
Ты будешь жаждать жизни этой,
А это жизнь — лишь сизый прах,
В коем воспели страсть поэты!

Хранят в любви светила сны,
И, как небесною волною,
Взирает в мир из-за стены
Тот, кто бессмертен! Он с тоскою
Ждёт часа обрести в покое
Своих мучений тихий час,
Но суждено ему росою
Слёз омывать великий станс.

Видео на композицию Неоренессанс-Студии «Виноградарь» из альбома «Слог беспечный маэстро Жака» - «Я приду к тебе»

Автор
Евгений Язов

Исполняет
Евгений Саламатин

Звукорежиссёр
Станислав Соболев

Над видео работали:

Сценарий
Евгений Язов

Монтаж
Kotov production
Almazova studio

Звукорежиссёр
Станислав Соболев

Продюсер
Михаил Жбанков

В работе использованы картины:

«Король Кофетуа и нищенка», Эдмунд Лэйтон
«Джульетта на балконе» Фрэнк Дикси
«Гермиона» Фрэнк Дикси
«Элейн», Эдмунд Лэйтон

Дорогие друзья!

Рады сообщить, что стихотворения Евгения Язова были опубликованы в майском номере литературного журнала «ДЖИН». Туда вошли «Последняя ночь Гильема де Кабестаня», «Лукреции Борджиа», «Ода творцам слова», «Я тоже жил Аркадии».

Это третий выпуск, объединяющий поэтов, писателей, художников и дизайнеров и моделей, вместе создающих особое творческое пространство на страницах литературного журнала.
Художник по гриму Ольга Неволина выполнила иллюстрацию к стихотворению Автора «Лукреции Борджиа», изображающую модель в образе юной девушки в антураже сада.

Зрительный образ помогает читателю погрузиться в атмосферу текста, усиливая эстетическое восприятие стихотворения. Благодаря этому возникают новые формы взаимодействия между читателем и всеми участниками творческого пространства журнала.